"Vilde jootraha": võimuvõitlus ressursside pärast või ideoloogiline konflikt? Sotsiaalne reaalsus meediatekstides
Artikli avamiseks täies mahus vajuta paremas veerus asuvale nupule PDF.
Abstract
Vilde’s Tip: Power Struggle over Common Resources or Ideological Conflict? Social Reality in Media-texts
«Чаевые Вильде»: борьба за власть из-за ресурсов или идеологический конфликт? Социальная реальность в публицистических текстах
The scandal of Vilde’s tip broke forth in Estonian literary circles in 1913 when the Estonian Literary Society decided to deprive Vilde’s drama Elusive Miracle of the annual price of original literature. The scandal became a much-discussed subject both in the letters of contemporary intellectuals as well as in contemporary media-texts. In the present article the scandal of Vilde’s tip is taken as a case or an example about more general socio-cultural phenomena characteristic to the sphere of professional culture in Estonia in the beginning of the 20th century. I aim to demonstrate how the existing socio-cultural norms and power relations intertwined with artistic arguments and how these were formed, stated and confirmed.
The main topics discussed in the media were the qualities of an ideal intellectual and the authority of the coordinating and assessing center of professional literature. The discussion revealed the relations between different groups of intellectuals and described the power struggle for common resources - such as having an access to public discourse and by that an opportunity to form it - and gave evidence of the lack of real authority in the Estonian professional literature. The existing orientations in did not satisfy everybody - particularly the younger intellectuals who felt they would also have a say in the matter. The scandal allowed of showing one’s dissatisfaction with the direction of the powerful Postimees circle. By defining the norms and values of one’s own group as more moral, national, cultural or truthful than these of the other an attempt was made to colonize the other group and reshape its opinions.
Besides, a conflict of different ideologies consolidating different groups of intellectuals emerged in the scandal. The central ideology of the Postimees circle was nationalism. Strong professional literature was considered to be the cornerstone of a strong nation and therefore too important to let it develop on its own. For that reason professional culture demanded central coordination in accordance with the concept of nationalism. Culture that could be associated with the one created in big cities of Europe was considered a threat to the Estonian national culture. The other voice in the dialogue valued an approach that could be described as „art for art’s sake”. From that point of view, art could be regulated only by the arguments of art itself.
In the analysed dialogue, manifestations of both ideologies could be seen on both sides. Among the younger generation of Estonian intellectuals the idea of nationalism was maintained implicitly. Using the professional culture of Estonian origin as well as putting the elements of the Estonian peasant culture into use both in creating the professional high culture as well as in everyday culture-building activities were taken for granted. On the other hand, the Postimees circle never questioned the need for refinement and elaboration of professional culture, either. Still, in the discussions about the ideal Estonian national culture, these concepts seemed to exclude each other. The key notion of town culture was opposed to the model of the ideal Estonian professional culture based on the idea of the traditional peasant society.
The ideological confrontation reflected also the shift towards autonomy and individual-centered values in the society. In studies of modernism that change in mentality has been frequently emphasized - a change that was conditioned by the altered attitudes and ideologies that accompanied the experiences of autonomy, pluralism and disconnection. The reality was new, and it was perceived as replacing an older set of social structures, altering the structure of experience, respectively. The same phenomenon was also visible in the dialogue analysed in the present article. The experience of individual isolation that accompanied new socio-economical forms, institutions and relationships existed side by side with the earlier experience of collective responsibility and consensus characteristic to more homogenous societies.
Many of the phenomena described above had parallels in other societies of Europe (and North America) as they reflect rather the formation of the middle-class culture at the period of modernization than particularly Estonian conditions. Typical examples are the formulation of the so-called Big Narrative of the national culture and the occurrence of several middle-class values such as rationality, individualism or experience-centeredness.
Резюме Кристель Раттус
Под названием «Чаевые Вильде» вошел в историю скандал, разразившийся в литературных кругах Эстонии в 1913 году, причиной которого явилось решение Эстонского литературного общества (ЭЛО) оставить без премии пьесу Эдуарда Вильде «Неуловимое чудо»; общество каждый год присуждало премию за оригинальное художественное произведение. Это было событие, отголоски которого находили отражение в печати ещё годами. В данной статье рассматривается, каким образом переплелись между собой существующие социокультурные нормы и отношение к власти и приводимые художественные аргументы, и как они освещались, представлялись и увековечивались в публицистике. «Скандал чаевых» рассматривается как один из примеров или случаев, характеризующих процессы, происходящие в профессиональной культурной сфере Эстонии начала XX века в целом.
Центральным пунктом рецепции скандала «чаевых Вильде» стали идеалы эстонской интеллигенции и полномочия независимого центра, координирующего профессиональную литературную жизнь и оценивающего литературу. С одной стороны, в данном диалоге выразились межгрупповые отношения, и, с другой стороны, происходящее явление отражало борьбу разных групп интеллигенции за общие ресурсы (например, доступ к открытой общественной дискуссии и присвоение лидером мнения так называемого символического капитала), в процессе которого каждая сторона пыталась повернуть ситуацию в свою пользу. Скандал стал свидетельством отсутствия действительного авторитета и центра эстонской профессиональной литературы.
Одновременно, в ходе возникшего в результате «скандала чаевых» диалога раскрылись идеологические размежевания между группами интеллигенции, связанные с так называемым гарантированием ресурсов для представителей своей группы. В борьбе за власть, проводимой через печать, каждая сторона дефинировала свои ценности как моральные, национальные и культурные, и, одновременно, пыталась «преобразовать» других (другие группы). Это был процесс постепенного сопряжения и обобщения идей и установок, частично осознанный и неосознанный, в ходе которого происходило переплетение разных идеологических настроений и их взаимное влияние друг на друга.
Одновременно, эта идеологическая конфронтация стала отражением происходящих в обществе процессов, направленных на автономность и переоценку ценностей, ориентированных на личность. Опыт индивидуальной изоляции, связанный с новыми социально-экономическими формами, институтами, установками и урбанизацией, сосуществовал с единодушием раннего общества и опытом разделенной ответственности. В макросоциологическом плане отражением процессов автономизации и индивидуализации стали разделение, раздробление и специализация профессиональной культуры в целом, в научной литературе отмечаемые как процесс самоорганизации профессиональной культурной жизни в данный период. Многие явления, обнаружившиеся в ходе «скандала чаевых», например, оформление так называемого центрального нарратива народной культуры и выдвижение гражданских ценностей (рационализма, индивидуализма, ориентации на впечатления и т.п.), имеют параллели в других обществах Европы и Северной Америки. И, скорее, они характеризуют буржуазную культуру периода модернизма в целом, нежели являются специфичными лишь для эстонского общества.
