Soome-ugri misjon: Eesti kristlaste hõimutöö Venemaal

Artikli avamiseks täies mahus vajuta paremas veerus asuvale nupule PDF.

Abstract

Faith-Based Finno-Ugric Outreach: Estonian Christian Missionaries among Kindred Peoples in Russia

Финно-угорская миссия: деятельность эстонских христиан среди родственных народов в России

This article provides an initial overview of the role of Christianity in the Finno-Ugric movement and the instrumentalisation of Finno-Ugric identity. It analyses the mission activity conducted by Estonians (and Finns to some extent) among speakers of Finno-Ugric (Uralic) languages in Russia. Above all, the writings of missionaries are used as the source – primarily mission publications published in Estonia. The background is the author’s fieldwork conducted among Nenets reindeer herders, who have been influenced by Russian and Ukrainian Protestant missionaries, and the Udmurt people living on the far side of the Kama, the latter being untouched by mission work. In both communities, religion and language inherited from forebears have a noteworthy role, even though the younger generation is becoming equally bilingual (the Russian language often dominates) and fewer and fewer young people take part in the non-Christian rituals passed down by their ancestors.
The first half of the article gives an overview of how the church’s outreach directed at peoples who speak Finno-Ugric languages (hõimumisjon and hõimutöö are Estonian terms used) developed and the ideology behind it. The second half focuses on the activities of Estonian and Finnish missionaries in Russia. The author looks at the reception that the Erzya and Moksha Mordvins, Mari, Udmurts and Zyrian Komis have given the missionaries and also examines Protestant relations with the Russian Orthodox Church and representatives of local native religions.
Whereas the collapse of the Soviet Union saw extensive missionary activity in Russia, Protestants from Estonia and Finland (mainly Lutherans, Methodists, Baptists and Pentecostals) set out to actively spread the gospel among Finno-Ugric peoples living in Russia. As Estonians and Finns are often accepted as ‘kin’, missionaries see this as a ‘niche provided by God’, which should be utilised. The goal for the missionaries is to create a Christian community where the kindred brothers and sisters become religious brethren. In spite of accusations to the contrary, they consider their endeavour something that will save Finno-Ugric cultures and languages, proceeding from the attempt to bring eastern ‘kindred peoples’ closer to the Protestant world and the world of the Estonians and Finns and the possibility of redemption.
Protestant Estonian and Finnish missionaries portray themselves as preservers of the local languages. In practice, however, their activities are quite conflicting. On one hand, the need to make religious texts available in native languages is stressed, and they participate in organising translation of Christian texts and promote the local mission in the indigenous languages. On the other hand, the primary language used for outreach is not the local language but Russian, as Russian proficiency is predominant among Finno-Ugrians (although not always on a par with that of Russians). As the primary objective is to convert as many people as possible to Christianity, it is not of primary importance for missionaries to learn the local language. Due to conflicting values and practical choices, few native-language congregations are created.
Estonian and Finnish Protestants style themselves as preservers of local cultures. The role model is that of Estonian and Finnish Christian popular cultures where the role of ‘paganism’ is under control and the elements of national culture tend to be integrated into a cultural whole. Missionaries cultivate an image of culture as something that can be dressed, sung, eaten, but not as something that relates to the house guardian spirits or the souls of ancestors, communicating with whom is a factor underlying the creation of a major part of the visible culture. To sum up, the author asserts that Christianisation as a culture-changing force has all the more powerful an effect if cultural changes are resisted.

Резюме Лаур Валликиви
В настоящей статье представлен первичный обзор роли христианства в финно-угорском движении и инструментализации финно-угорского идентитета. Анализируется проводимая из Эстонии (и в некоторой степени из Финляндии) миссионерская деятельность в России среди народов, говорящих на финно-угорских (уральских) языках. Источником в первую очередь служат публикации миссионеров, издаваемые в основном в Эстонии миссионерские журналы.
Фоном послужили полевые работы автора среди ненцев-оленеводов, подвергшихся влиянию русских и украинских протестантских миссионеров и не затронутых христианским миссионерством закамских удмуртов. В обеих общинах значительную роль играют унаследованные от предков вера и язык, несмотря на то, что молодое поколение все больше становится двуязычным (русский язык часто доминирует) и все меньше молодых принимает участие в унаследованных от предков нехристианских ритуалах.
Первая половина статьи предлагает обзор возникновения миссии, направленной на народы, говорящие на финно-угорских языках, и ее основной идеологии. Вторая половина сосредотачивается на деятельности эстонских и финских миссионеров в России. Автор рассматривает то, как восприняли проповедников эрзя, мокша, марийцы, удмурты и коми-зыряне, уделяя также среди прочего внимание отношениям протестантов с Русской православной церковью (РПЦ) и представителями местных верований.
Когда распад Советского Союза повлек за собой обширную миссионерскую деятельность в России, то к ней присоединились и протестанты из Эстонии и Финляндии (в основном лютеране, методисты, баптисты, пятидесятники) которые приступили к активному проповедованию веры среди финно-угорских народов России.
Поскольку эстонцев и финнов часто воспринимают «как родственников», то миссионеры видят в этом «богом данную нишу», которой можно воспользоваться. Целью миссионеров является создание родства, при котором родственные братья и сестры станут братьями и сестрами по вере. Несмотря на обвинения в противоположном, они считают свое предприятие спасением финно-угорских культур и языков, исходя из попытки привести восточные «родственные народы» ближе к протестантским мирам эстонцев и финнов и искуплению. Миссионеры-протестанты из Эстонии и Финляндии выступают в качестве хранителей местных языков. На практике их деятельность достаточно противоречива. С одной стороны они подчеркивают необходимость доступности религиозных текстов на родном языке, активное участвуют в организации перевода христианских текстов и покровительствуют местным миссиям на родном языке. С другой стороны, в практике миссионерства среди родственного народа первым языком не является местный язык, а русский, поскольку среди финно-угров господствует владение русским языком (пусть даже не всегда на том же уровне, что и у русских). Поскольку первичной задачей является обратить как можно больше людей в христианство, то изучение местного языка не является для миссионеров первостепенным. Из-за противоположных ценностных установок и практических выборов появляется мало приходов с родным языком общения.
Эстонские и финские протестанты представляются в качестве спасителей местных культур. За выступающие в качестве образца культуры они берут эстонскую и финскую народные культуры, в которых роль «язычества» находится как бы под контролем, а элементы народной культуры скорее интегрированы в одно культурное целое. Миссионер создает представление о культуре, как о чем-то, что можно надеть, спеть, съесть, а не как то, что соотносится с духами-домовыми или душами предков, посредством общения с которыми создана большая часть видимой культуры. Подводя итог, автор признает, что сила изменения христианизации культуры действует сильнее, если отрицать изменение культуры.