Ideoloogia ja rahvaluuleteaduse ajalugu

Abstract

Ideoloogia ja rahvaluuleteaduse ajalugu

Artikli keskmes on küsimus, kuidas on 1940. aastast alanud eesti folkloristika kujunemist mõistetud ja käsitletud.

1940. aastal kehtestati nõukogude võim, mis katkestas sajandi esimesel poolel kujunenud teadustegevuse: muudeti nii rahvaluulega tegelevate asutuste struktuuri kui ka teadusala määratlemist. Rahvaluule käsitlemisel tuli rahvusliku vaatepunkti asemele marksistlikust ideoloogiast lähtuv sotsiaalse rõhumise ja klassivõitluse raamistik. Järgnevad Saksa okupatsiooni aastad (1941–1944) humanitaarias on 20. sajandi uurijate töödest kõrvale jäänud (jäetud), ent selle perioodi kohta on kirjutatud mitmeid uurimusi 2020. aastatel. Tagasivaateid sõjajärgsele folkloristikale kohtab 1980.–1990. aastate kirjutistes. Esialgu olid need ajendatud asutuste tähtpäevade tähistamisest: sõnavõttudes on esil tegevusaruande-laadne minevikuvaade koos mõningaste viidetega riikliku tellimuse rollile erialases töös. Nõukogude aja lõpul, 1990.–1991. aastal tajuvad folkloristid ajastu murdepunkti: ühelt poolt tuuakse esile sõjajärgse folkloristika kapseldumine liig kitsasse teoreetilis-metoodilisse ringi, teisalt tuntakse vajadust avardada folkloristika uurimispiire ja lähenemisviise, et suhestuda lääne teadusruumiga.

Nõukogude ideoloogia mõju uurimisel on tulemuslikuks osutunud postkolonialismi teooria rakendamine: selle kaudu tuli esile võimu ja uurijate suhe. Sellegipoolest on vaja jälgida, et tekstis olevat sõnakasutust ei samastataks autori poliitilise meelsusega. Retoorika võib lähtuda nii autori teadlikkusest selle kohta, mida riiklik tellija temalt ootab kui ka harjumuspärasusest ühel või teisel viisil toimida.

Artiklis analüüsitud tekstide põhjal ilmnesid nii riigivõimu ettekirjutused (mida ja kuidas uurida) kui ka teadlaste kohanemisviisid sellega. Esmalt üritati uusi nõudeid mõista. 1950. aastate lõpul püüti uute nõudmistega kohaneda ja totalitaarse režiimi ideoloogiat üle kavaldada. Nii jõuti eriala seisukohast oluliste aspektide uurimiseni (näiteks uurimisteemaks võidi küll valida sotsiaalsed vastuolud külaühiskonnas rahvaluule näitel, ent tegelikult uuriti neid tekste rahvaluule korraldamise ja väljaandmise ning tekstipoeetika tundmaõppimise eesmärgil). Kuid ilmnes ka, et see tõi kaasa piirid uute teemade ja lähenemisviiside katsetamiseks, umbusu uute ideede ja noorema põlvkonna vastu.

Ideologies and interpretations: Views on 20th century folkloristics

The article centres on how Estonian folkloristics has been understood and treated since 1940.

1940 was the year of the Soviet coup, which severed research activity as it had developed in the first half of the century: the structure of the institutions engaged in folklore and the definition of the research field changed. A national viewpoint in the approach to folklore was replaced by a social oppression and class struggle-based narrative befitting Marxist ideology. The ensuing years of the German occupation (1941–1944) have been overlooked or neglected in the work of 20th century humanities scholars, yet works on the subject were written in the 2020s. Retrospectives on postwar folkloristics are also encountered in writings from the 1980s and 1990s. Initially these were connected to anniversaries of institutions: an activity report-style retrospective view was prevalent, with some references to the role of the state in driving work in the speciality. At the end of the Soviet era, in 1990–1991, folklorists perceived a tipping point had been reached: on one hand some felt folkloristics were becoming too hemmed by a tightening theoretical-methodological net, while on the other hand they sensed a need to broaden the investigative boundaries and approaches in folkloristics in order to relate better to the Western research space.

The application of post­colonialist theory has proved a fertile avenue for studying the influence of Soviet ideology, as it points up the relationship between power and researchers. However, the use of language in texts should not be equated with the author’s political beliefs. Rhetoric can stem either from awareness of what the state expects or from habitual practices.

The texts analysed in the article reveal both government-side dictates (what and how to research) and the ways in which researchers adapted to these strictures. At the outset, an attempt was made to try to understand the new requirements. By the late 1950s, there was a shift to trying to adjust to them and outwit the totalitarian regime. This resulted in the study of topics essential to the field – the official topic might have been social contradictions in village society as reflected in folklore, but the actual focus was on the organization and publication of folklore and the study of textual poetics. But it could also set limits on experimentation with new topics and approaches, and distrust of new ideas and the younger generation.

Идеологии и трактовки: взгляды на фольклористику XX века

Тийу Яаго

В центре внимания статьи – вопрос о том, как с 1940 года осмыслялось и трактовалось развитие эстонского фольклора.

Установление советской власти в 1940 году прервало научные традиции, сложившиеся в первой половине XX века: изменилась как структура учреждений, зани­мающихся фольклором, так и само определение этой научной сферы. Национальный подход к фольклору был заменен марксистской концепцией, акцентирующей внимание на социальной несправедливости и классовой борьбе. Период немецкой оккупации (1941–1944) долгое время оставался вне поля зрения гуманитарных исследований XX века, однако в 2020-х годах появился ряд работ, посвященных этой теме. Взгляд на послевоенное развитие фольклористики начал формироваться в 1980–1990-х годах. Первоначально этому способствовали юбилейные мероприятия научных учреждений: в торжественных речах упор делался на обзор прошлого, напоминающий отчет о проделанной работе и подчеркивающий роль госзаказа.

В конце советской эпохи, в 1990–1991 годах, фольклористика оказалась на пороге перемен. С одной сто­роны, исследователи осознавали замкнутость дисциплины в узком теоретико-методологическом поле, с другой – ощущалась необходимость расширения подходов и интеграции в западное научное пространство.

При изучении влияния советской идеологии на фолькло­ристику полезным оказался постколониальный подход, выя­вивший взаимосвязь между властью и научным сообществом. Однако важно учитывать, что выбор терминов и риторики в текстах не всегда отражает личные политические взгляды автора. Он мог быть обусловлен как требованиями государственного заказчика, так и сложившимися практиками научной работы.

Анализируемые в статье тексты демонстрируют не только предписания властей (что и как следует изучать), но и стратегии адаптации исследователей. В первые послевоенные годы пред­принимались попытки осмыслить новые идеологические установки. К концу 1950-х годов ученые стремились приспособиться к требованиям режима и, по возможности, использовать его риторику в своих целях. Это позволяло сохранять и развивать ключевые направления дисциплины. Например, исследования могли формально посвящаться социальным противоречиям в деревенском обществе, но фактически направлялись на систематизацию и публикацию фольклорных текстов, а также изучение их поэтики. Однако такой компромисс имел и негативные последствия: он ограничивал поиск новых тем и методов, способствовал недоверию к экспериментам и сдерживал приход молодого поколения в науку.